Но сейчас, чтобы не мешать [не очень-то и активному утром воскресенья] движению, парад останавливается на Конногвардейской площадке.
Роялисты на парад съезжаются со всей страны. Форма на них, разумеется, соответствует реальным подразделениям армии короля, а главы подразделений играют реальных исторических личностей.
Вот это, как я понимаю, Sir Thomas Tyldesley's Regiment of Foote:
Sir William Pennyman's Regiment of Foote (или Lord Ralph Hopton's Regiment of Foote, я не настоящий клеятель танчиков, я просто мимо проходила)
Sir Thomas Blackwell's Regiment of Foote:
Довольно навороченные The Marquess Of Winchester's Regiment (дальше их будет много):
Гражданские лица:
И единственное на все Общество конное подразделение Sir Richard Grenvile's Regiment of Horse:
У армии парламента лошадей нет, но у них есть артиллерия. И их больше. А по-хорошему, у Круглоголовых должны бы быть еще и инженерные войска. В начале войны они готовились к обороне Лондона и обнесли город сплошной линией укреплений: валов, редутов и фортов по линии метро Уайтчапел - Хокстон - Оксфорд Секус - Угол Гайд Парка - Пимлико - Воксхолл - Элефант энд Касл - метро Канада Уотер. И везде эта линия шла по огородам!
Итак, роялисты общества прошествовали по Моллу, выстроились на площадке за корпусом Конных Гвардейцев, почтили поклоном и молчанием память короля,
и их пастор
совершил короткую службу по жертвам гражданских войн и за здравие Королевы. Затем последовало нагржадение чинами нескольких офицеров из разных подразделений, что встречалось воплями и грохотом по кирасам.
После этого все снова построились и пошли обратно по Мэллу.
Для меня на этом парад закончился.
Помимо парада это общество организовывает реконструкции битв соответствующего периода, и при желании, наверное, на них можно и посмотреть. Или - чего там - и присоединиться.
Узнали, отчего может умирать хипстер в квартире с икеевской мебелью - посмотрели Богему в театре Сохо в постановке OperaUpClose. Действие перенесено из Парижа в Лондон, в наши дни (Рудольфо остается дома, когда все идут пить, потому что ему надо написать 400 слов для нового вебсайта) герои живут на Дин-стрит, где, собственно, и стоит театр (вообще, у Дин-стрит старая любовь с французами: когда улицу только застроили в конце 17 века, туда немедленно понаехала французская дессида - беженцы-протестанты в количествах). Но этот Лондон сродни платформе 9 3/4 на Кингс Кроссе у Роулинг, говорящим статуям Йорк Минстера у Сюзанны Кларк и Двору Барона в метро у Нила Геймана - параллельный мир, частично похожий на наш. Одно из главных отличий заключается в том, что медицины не существует. Совсем. Как оно было во времена премьеры Богемы. Все в руце божией. Докторское искусство чуть более продуктивно, чем нынешняя гомеопатия.
И правда, почему бы не переносить действие опер в другую современность? Сериалы про альтернативную историю снимают, аниме про иные миры тонны, пальто стимпанковское я ношу, а что опера-то как сирота будет? Надо смелеe осваивать такой инструмент затыкания логических дыр как "другой мир". Первой жертвой перекройки современного мира под великие оперы падет, разумеется, сотовая телефония, затем настанет черед медицины как заклятого врага возвышенной смерти, и соцобеспечение тоже пойдет нафиг, мы не хотим потерять Травиату!
Идеально было бы о другом мире ещё как-то предупреждать в начале спектакля, a то у Нортон-Хейл до середины третьего действия можно находиться под ложным впечатлением. До того момента, как Рудольфо заявляет, что Мими нужно найти богатого бойфренда, чтобы выжить (на самом деле, бедной британской девушке достаточно родить ребенка-другого, чтобы не болела голова о теплом углу), перевод в сегодняшний день совершенно безболезненный - я сама таких поэтов знаю. Что далеко ходить, у меня на работе-с-жеребцами один красавец, самый татуированный, пьесу пишет из нелегкой жизни в индустрии компании. Пошла к принтеру за pаспечаткой, вернулась с производственной драмой. Читала, ржала как конь.
Говорят (поют) они, естественно, современным языком. Порой даже более чем. Например, по ходу холодно-интеллектуального английского диалога
Мюзeтта: Все твои картины - говно! Марсель: Быковка! Мюзeтта: Надутое чмо!
Марсель обзывает Мюзетту словом "чав" ("гопник"), которое не существовало до середины двухтысячных.
Театр абсурдa начинается, когда Мими приходит умирать - Мюзетта убегает продавать серьги, Колен несет в ломбард серебряую фляжку, Марсель возвращается с варежками - ну, укатайка. До этих же логических катаклизмов история смотрится шо твой молодежный сериал - "Элен и ребята" какие-нибудь.
После первого акта нас с необычной настойчивостью попросили из зала, мол, надо сцену реорганизовать. Хм. Поскольку помещений на третьем этаже нет никаких, кроме лестничной площадки, все дружно спустились в бар, где ВНЕЗАПНО начался второй акт. Достать телефон из широких штанин и поснимать представление я зассала постеснялась, но не все такие пешеходы, как я. Гордые 59 секунд, ухваченные дерзкой и дрожащей рукой в пабе в Килбурне, где Богема шла в прошлом году, взяли на абордаж не только "нашу" Мюзетту, Луизу Ллойд, но в самом конце и всю команду на заднем плане за освещенным столом на подиуме - там Марсель чота показывает на телефоне Шонару.
Вход при этом в бар совершенно свободный, можно зайти просто так послушать. Или через окна-витрины посмотреть - прогуляться, что ли, там вечером с фотоаппаратом? А можно и еще раз сходить, того стоит.
А вот с Мадам Баттерфляй той же компании, видимо, увидеться уже не придется, поскольку это был ужас. Не ужас-ужас, но ужас. Товарищи либреттисты отличились жадностью и неразборчивостью - утрамбовали вместе и Мадам Баттерфляй, и М.Баттерфляй Дэвида Хванга (по которой фильм с Джереми Айронсом). Пинкертона они вывели американским пилотом гражданской авиации (Глен Крейгмаер, гыгы), Мадаму - тайским мальчиком-трансвеститом. Ну, думаю, значит, ребенок побоку, откуда тут ребенку-то взяться. Сижу, рыдаю себе спокойно сквозь "Ясный день желанный". И тут появляется РЕБЕНОК. В зале сдержанно завизжали. Адская кукла из деревянных реек, крашеных в кухонно-общажный синезеленый цвет, с землистым лицом, управлялась тремя актерами в черном - на расстоянии метра от носов первого ряда зрителей, спектакль шел все в той же Голове Короля.
Все переживания о человеке, пожираемом надеждой как злокачественной опухолью, вымело из головы моментально. Ребенок оказался приемным племянником-сиротой. Какие из этого следовали моральные обязательства Пинкертона, решительно неясно.
В копилку "транспонировали-транспонировали-да-не-вытранспонировали" упали, разумеется, проблемы со связью: у Мадамы нет ни сотового, ни компьютера, чтобы позвонить/написать Пинкертону. Ладно бы просто притворились, что подобных технологий не существует. Нет же ж, Пинкертон в первой сцене играется с Блекберри, и Шарплесс во втором действии приходит с распечаткой емейла. Чтобы вслух прочесть. Так-то.
Съездили осмотреть рыбный базар. Базар замозародился возле Тауэра 900 лет назад, и поначалу рыба там продавалась преимущественно местная, в Темзе и притоках и выловленная. Как исходил слюной историк и патриот горада Джон Стоу, "Что я могу сказать о жирной и сладкой семге, ежедневно извлекаемой и сего потока, да в таких количествах, что ни одна река в Европе не сравнится? И где еще найти такое изобилие усачей, форели, голавлей, окуней, корюшки, лещей, плотвы, ельца, пескарей, камбалы, креветок, угрей и прочего, что ловится здесь?" Впоследствии эти притоки застроили к чертовой матери, а саму реку к середине 20-го века изгадили до то такого состояния, что в 1970 году о поимке РЫБЫ (1 экз) в Темзе писали газеты и вещало БиБиСи.
Рынок тем временем процветал под прикрытием злостно про-монопольных законов 1327 года издания, запрещавших организацию конкурирующих рынков в радиусе 10 километров. Как и все английское, славнейшие свои годы он переживал в 19 веке, будучи крупнейшим рыбным рынком в мире. В 1849 году он впервые переехал с улицы под крышу, в 1875 - в прекрасное новое (теперь - прекрасное старое) здание там же, а в 1982 году он переехал на нынешнее место. Юридически он по-прежнему принадлежит Сити, хотя находится в соседнем раёне контрастов Тауэр Хамлетс. Эдакая внутригородская Калининградская область. Ну и от былого крупнооптового величия мало чего осталось, обыкновенный народный рынок с сумками на колесиках. Сумки эти, к слову, надо оставлять у входа, на специальной парковочке. Ужасно трогательно.
Это единственная фотачька, сделанная мной, поскольку по входу на рынок воля и разум оставили меня в воплем "А вот тут я еще бурячков посажу!". Вот я бегу к стаду с холма с икеевской сумкой на плече:
Со времен Джона Стоу ничего не поменялось по части разнообразия рыб и слюноотделения при виде. Вот это угри
и угрехранилище с проточной водой:
Угри были единственной рыбой, торговля которой была ограничена. Но ограничена не так, как нынче, в интересах рыб, а в интересах определенных торговцев. Монополию на торговлю угрями, которые были некогда дешевой едой для бедных, в 1666 году получили голландцы в знак благодарности за помощь поставками еды после Пожара. И голландские лодки ходили на базар до 1930-х (дня скончания монополии я не нашла).
Про рыбу-меч я знала давно, но рыбу-ножны я увидела впервые:
Самыми удивительными на рынке были не рыбы, а люди. Так же, как и на Коламбия стрит, торговцы - хардкорные англичане из рабочего класса, в золотых перстнях и цепях, с серьгами и татуировками. Рабочий класс из города в последней трети двадцатого века повымыло, он источнился, выродился, разъехался, и остатки его - едва не самые бедные горожане, которые живут хуже понаехалов. И такое здоровое и процветающее сообщество как Биллингсгейт - в городе все более редкое зрелище.
------------------------
На подгибающихся ногах с рынка вынесено:
5 кг обыкновенных креветок для ребенка - 15 ф. 2 кг креве гри - 17 ф. Лубяное ведро о 25-ти устрицах - 10 ф. 4 краба - 7 ф. Два по полкило морских улиток (винклс и велкс) - 7 ф. Скромная семужка сантиметров 60 длиной - 12 ф.
Итого: 68 ф. Для сравнения: в Бибендуме тарелка фри де мер на двоих стоит 60.
Мои идеальные фри де мер:
По часовой: краб, велкс, креве гри, устрицы, винклс, лимон. По-хорошему, устриц надо побольше, но это две последние, дожившие до победы. Остальных
пожарили в пивном кляре, поскольку впервые набрали таких здоровенных. Обычного размера устрицы, которые подаются в ресторанах и продаются в Вейтроузе, на базаре стоят те же 10 ф за 25 штук. Вот у этого дяденьки, левое ведро - обычные, правое - годзиллы:
Краба я сервировала впервые из интереса, муторное это дело.
На базаре крабы, уже готовые к употреблению ложкой (в чем для меня теряется большая часть смысла), стоят 10 ф. за 4 штуки. И я не понимаю - их что, руками чистят? Или есть какие-то крабоэкстракторные приспособления?
