Гастроли Большого - Петрушка / Русские сезоны / Пахита

Спихнула работу, можно и кнопки подавить. Только ты, мой уютненький дневьничёк, поймешь, какой это тошнотик - работа, которую не понимаешь и вникать в перспективе не собираешься, а делать надо и вчера.


Петрушка разжигает. Откровенно сеет рознь, льет воду на мельницу и ест с руки. Как его вообще по нынешним временам допустили, загадка. Блюститель порядка берет взятки, разжившийся на распилах госзаказов купец кутит с лекомысленными девушками, сорит деньгами и очень православный, народ бухает, в тюрьме на стене портрет Любимого Руководителя, и главное, Петрушка у Лобухина - это сплошной марш бессильных, но несогласных. "Запрятанный за углом, убитый помойным ведром, добровольно забытый в подвал, заранее обреченный на полнейший провал". Идея о том, что наличие человеческой души для русского человека - только повод пострадать, заложена в сюжете, но вот тотальный антигероизм Петрушки я все же припишу исполнителю - там было пространство для поинтересничать, оставшееся, славабогу, неосвоенным.

Да, за убийство Петрушки никто не несет ответственности - на кого эти космополиты намекают, я спрашиваю?


Русскость Петрушки и тема загробной жизни прямо продолжались в Русских Сезонах, стыковка вышла по мне так идеальная. К Дягилеву Сезоны не имеют никакого отношения, современный балет на музыку Десятникова. Хореография на базе классичесского русского балета с элементами народных же русских танцев. Шесть пар в разноцветных стилизованных сарафанчиках и рубахах танцуют 12... как это сказать... этюдов на фоне крашеного светом, как у Роберта Уилсона, задника. Как-то вот так:



Без зауми, но и без "народной" пошлятины, которой в советские времена накормили на три жизни вперед, и главное, очень культурно близко, потому что женские роли там очень русские - тетеньки как равноправные личности, а не как сексуализированные объекты. Собственно, тетеньки и разрабатывают основную тему - жизни и смерти. Вокальная партия состоит из нескольких бабьих народных песен, одна про вдовство (танцевала безупречная Крысанова), одна про путешествие за край света, туда, где ангелы сидят и смеются (Юлия Гребенщикова?), одна про тщету земных устремлений, поскольку по большому счету все сводится к двум метрам земли и четырем довольно простым стенам (Крысанова-Меркурьев, оба в свадьбеобразном белом, но мы-то знаем, что это за праздник такой).

На Сезонах я урыдалась. Прям аж не ожидала. На опере я поплакать люблю, птичку мне всегда жалко, но балет? Захватывающе, восхитительно, вдохновляюще - но чтобы вот так навзрыд - не бывало такого. На ангелах меня и пробило. Это сейчас рай представляется вариацией дома престарелых повышенного комфорта, куда переезжают после смерти милые старушки вместе со своими кошками и фикусами. А тут граждане напомнили, что рай - это место, где люди перестают страдать. Где прекращается жизнь в мучениях и несправедливостях. Что рай выдуман людьми, которые никакой справедливости в посюстороннем мире уже не ожидали. И масштаб верований в такой рай через века нам много об этих веках говорит. Вобщем, когда солистка свернулась в комочек, подперла щеку кулаком и заулыбалась ангелам, у меня слезья как у клоуна струйками забили. Ужас просто.


А потом была Пахита. Ух, какая была Пахита. Ей бы прапорщиками командовать, такой Пахите. Что, впрочем, легко домысливается в продолжение сюжета о замужестве за офицером. Где, м-мерзавец, всю ночь кругом-марш шлялся? Цискаризде, в свою очередь, изображал человека, в котором прекрасно все - и лицо, и одежда, и душа, и мысли. А может, и не изображал.

Еще в Пахите были дети. По мне так дети были как дети - обыкновенные сюси-пуси, интересные на сцене только родителям. Но тут были и другие мнения. Когда мы пересаживались на Спартаке, в ряду позади разбухтелся дед джентельмен в возрасте, мол, плотють копейки, а содются на самые лучшие места. Я деда успокоила, убедив в том, что сижу за себя и за того парня, который любезно мне место своим неприходом предоставил, и в сумме мы дедову ставку кроем, все в порядке. Разговорились. Дед руководил какой-то балетной школой, и дико сокрушался, что Большому из года в год поставляет детей (так и сказал: supply children) одна и та же дама. В то время как дети у нее не самого лучшего качества. Родители Отстегнули и на том успокоились, отношение естественным образом передается и детям. Поскольку в Москве пахитских детей тоже ругмя ругают, то мне даже интересно стало - а что, от детей действительно можно чего-то осмысленного ожидать?